Каввали.

Возвращение в Дели после двух недель Гималаев штука сама по себе малоприятная. А тут еще дожди. Дождь начался еще в Дхарамсале и продолжался весь день пока мы ехали в Дели. Причем большую часть дня, это был сильнейший тропический ливень. И только на въезде в столицу Индии стало полегче, на время небо прекратило испытывать нас водными процедурами. Но было другое испытание. Когда до Мейн Базара оставалось не более часа у нас взорвалось колесо (не пробилось, а именно, лопнуло, взорвалось).

Надо сказать, что подобное со мной случалось и раньше. В первый раз года три назад у нашего автобуса взорвалось колесо посреди одной деревеньки где-то между Пушкаром и Удайпуром. Все обошлось, водитель успел прижаться к обочине. Никто не пострадал, если не брать в расчет мужское население деревни, которое, вид высыпавших из автобуса наших девочек в шортиках и топиках, ввел в состояние ступора. Девчонкам пришлось вернуться в автобус и переодеться, но это уже не помогло. Кольцо индусских мужчин вокруг нашего автобуса медленно, но неукротимо сжималось. Наши мальчики уже подумывали о превентивных мерах, но водитель как-то быстро решил все технические проблемы и мы поехали дальше.

Второй раз, подобный случай произошел пару лет назад. Мы ехали из Бадами в Гоа и практически на границе столь любимого нашими соотечественниками индийского штата, когда до моего любимого пляжа Вагатор оставалось каких-то сто километров, у нашего минибаса разорвалось колесо. В этот раз все осложнялось тем, что взрывом был выворочен глушитель, который пробил бензобак. Топливо начало вытекать наружу и мы спешно эвакуировались из минибаса. Заткнуть пробоину удалось с помощью… презервативов. С колесом было сложнее. То во, что оно превратилось, никакому восстановлению не поддавалось. Запаска же была в таком состоянии, что вызывала подозрение, что пару раз она тоже взрывалась. И еще одна проблема нарисовалась. У нашего водителя не было с собой никаких инструментов. Но ведь безвыходных ситуаций не бывает, не так ли? Были остановлены несколько грузовиков и их водители приняли непосредственное участие в спасении нашей маленькой экспедиции. В конце концов, с помощью волшебных индийских мантр (пересекающихся с нашим матерным языком), индийской смекалки и индийских водителей, наш минибас был немножко починен и смог даже ехать со скоростью 30 километров в час. Мечты о дневном купании в море-океане перешли даже не в мечты о вечернем купании там же, а в мечты доехать на этой хрени до Вагатора и не взорваться из-за пробитого бензобака по пути. Слава богу, доехали.

Ждем пока водитель заменит колесо.

И вот в Дели происходит почти то же самое (правда, без пробитого бензобака и оторванного глушителя). Пока водитель, лежа в глубокой луже, менял колесо, мы изучали изучавших нас индийских мужчин в количестве пару сотен человек. Численное преимущество и степень любопытности были явно не нашей стороне и поэтому сообщение о том, что можно ехать дальше, было встречено восторженными криками.

Восторги продолжались недолго. Оказалось, мы привезли с собой в Дели дождь. Он шел всю ночь и весь следующий день и всю следующую ночь. Дели после самых величественных в мире гор и так напоминает ад, а, когда идет дождь, тем более.

“В городе дождь, а также по области…”

У меня ситуация еще усугублялась тем, что в индийской столице я уже был практически во всех местах достойных посещения. Да, заехал я еще разок в свой любимый храм Лакшми Нараяния, но не будешь же сидеть там целый день. И тут я вспомнил, что уже много лет собирался посетить Даргу (священное место поклонения) Низамутдина Аулийя (знаменитого суфийского дервиша). Человеком он был выдающимся и мусульмане верят в то, что посещение Дарги способствует излечению от болезней и исполнению задуманного. Ни то, ни другое мне и моим друзьям никак бы не помешало и мы отправились в гости к Низамутдину.

Гробница Низамуддина.

Надо сказать, что особого впечатления на меня эта мусульманская святыня не произвела. Приятное, симпатичное место и если бы не множество угрюмых мужчин вокруг, можно было бы побродить по нему пытаясь услышать через века доносимый ветрами шепот великого дервиша, который, как мне кажется, с грустью взирает, на все, что творится на месте его упокоения и оживляется только, когда видит кружения дервишей и пение каввали.

По всему комплексу нас водил молодой мусульманин с мягкой улыбкой и грустными глазами. Когда мы попросили привести нас к дервишам, он что-то пытался нам объяснить, но мы ничего не поняли (это сейчас я знаю, что он объяснял, что кружение дервишей по четвергам, тогда, как мы были в Дарге в пятницу). Вместо места, где танцуют дервиши он привел нас в другое не менее интересное.

Это было несколько двухэтажных зданий, объединенных маленьким симпатичным двориком. Мы поднялись по лестнице на второй этаж одного из них. Это была гробница одного из знаменитых суфиев (скорее всего Хазрата Инайат Хана). На стенах были выбиты в камне строки любимой мною суфийской поэзии. Что-то наподобие:

Миг зарожденья сладостной страсти – благожеланный миг.

В деле отрадном ждать ли гаданья, предвозвещенья? Нет!

Нас не страши ты разумом властным, нам подливай вина!
К нам не причастен стражи начальник, нам запрещенья нет!

Глянуть на лик, схожий с месяцем юным, может лишь чистый взор,
В ликах других подобного блеска и обольщенья нет.  (Хафиз)

Любовь, гармония и красота.

Место мне понравилось. Оно было совсем не мусульманским, больше даже похожим на некоторые экстатические индуистские храмы. А тут еще начали подходить музыканты и певцы. Вначале появился молодой высокий парень и мальчик. Парень принес нечто наподобие гармони (индийская гармоника) и пару барабанов (табла). Затем появился дедушка (как оказалось, это был Устад Мерадж Ахмед Низами – один из самых авторитетных исполнителей каввали в Индии). Втроем они начали играть и петь. Постепенно к ним присоединялись все новые и новые музыканты и певцы, а звучание становилось все более и более очаровывающим. Даже не зная урду можно было только глядя на них и слушая их понять, что они поют о Любви.

Устад Мерадж Ахмед Низами.

Собственно говоря, весь суфизм и есть разного рода способы проявления личной любви к богу и суфийская поэзия не исключение. А под музыку и пение, особенно если исполнители – профессионалы, она оказывает фантастическое воздействие.

Около часа мы были погружены в полутрансовое состояние, мы хлопали в ладони, подпевали и качались в такт этой музыке, мы наслаждались необычайно тонким импровизациям певцов, с невиданной сердечностью делившимися с нами рассказами о своей любви ко Всевышнему. Видно было, что им все это действие в удовольствие, они наслаждались им и передавали нам это наслаждение.

Каввали.

Нет, мы, конечно, не достигли состояния фана (в какой-то степени аналога буддистской Нирваны), которое, по рассказам, достигают многие участники каввали. Но мы смогли прочувствовать красоту этого способа жизни на нашей планете. И теперь я знаю, куда я пойду в пятницу, если попаду в этот день в Дели.

И еще, когда тук-тук мчал нас по ночному Дели к нашему пристанищу на Пахар Гандже, я думал о том, что с каким бы уважением относился бы к исламу, если бы его последователи в множестве своем были не в мечети на молитве, а в маленькой гробнице, где происходят пения каввали (при нас там появился только один мусульманин и тот европейской наружности). «Мир абсурден, – думал я. – Люди просят милостыни у Всевышнего, вместо того, чтобы проявить свою любовь к нему через поэзию, танец и пение. А ведь, кто любит, тот – любим…»

Сергей Мазуркевич

Дата написания: осень 2009 г.

Дата публикации: 12.03.2013

Если Вам понравился данный материал, Вы можете поддержать Сайт Востоколюба финансово. Спасибо!