В Донецк Андрей не собирался. Так уж получилось. Он был в родном городе перед очередной гималайской поездкой. Уже тогда находиться в Донецке было, скажем так, крайне неприятно. Город стремительно пустел, его окутывал страх, всё больше появлялось вооруженных чужаков, почему-то решивших, что в них здесь нуждается. Любая украинская символика уже была под запретом. За слово, сказанное по-украински или за любую поддержку действий Украины сразу записывали в «Правый сектор» и, в лучшем случае, отправляли рыть окопы. Прятавшиеся до того по подъездам окраин, мелкие криминальные элементы вдруг оказались в центре города, надели форму ДНР и, получив в руки вместе с автоматами власть, стали ей активно пользоваться. На смену серым, которых так много было при власти жлобастого Януковича, пришли коричневые.
Ни раз и ни два, в родном городе у него возникало ощущение, что он в тылу врага. Он чувствовал, что если в Донецке будут красно-коричневые, то в нем не будет его. Как и многих его друзей, как и многих достойных людей, которых он уважал и любил. То, что город оказался в руках малообразованных и далеких от культуры людей — это еще полбеды. Беда в том, что они чужаки и за ними стоят чужаки, которым наплевать и на город, и на и живущих в нем людей. Они одержимы идеями, которыми мир казалось бы переболел еще шестьдесят лет назад. В каких могильниках хранились эти бациллы, что захватили их мозг? Кто их пробудил? С какой целью?
Пока Донецк во власти, поднятых пеной маргиналов, Андрей возвращаться в него не хотел. Тем более тогда, когда город окружен войсками и каждый день на его улицах разрываются снаряды, свистят пули и гибнут люди.
Но пришлось вернуться. Попросил о помощи человек, которому он не мог отказать.
Андрей познакомился с ним в ходе одной из своих гималайских поездок. Произошло это рядом с селением Наггар, что в долине Куллу. Но не в доме-резиденции Рерихов, как можно было предположить, а немного в стороне от него. Если от Наггара пройти немного вверх по лесу, то можно найти маленький симпатичный храм Кришны. С его террасы открывается прекрасный вид на долину Куллу и окрестные гималайские горы. Храмовый брахман тепло встречает любого гостя. Дарит свое благословение, ставит тику в области третьего и расспрашивает о жизни в далеких странах
В этом храме Андрей и встретил Алексея Петровича.
Москвичей Андрей не любил. Много встречал их во время своих странствий, но мало кого из них относил к «настоящим». Однако Алексей Петрович был «настоящим». В советское время он был радиофизиком. Достаточно известным. Правда, эта известность совсем не помогла, когда во времена ВЕД (Великий Ельцинский Дерибан) здание института, в котором он работал продали бизнес-структурам. Вся его лаборатория оказалась на улице.
– Можно было, наверное, и дальше изображать из себя великого ученого за нищенскую зарплату, – рассказывал Алексей Петрович. – Но что-то эти перемены в стране поменяли и во мне. Я утратил интерес к науке. Думал, это кризис, думал, пройдет. Нет, не прошло. Но появилось больше времени на хобби, которое стало моей новой профессией. От деда мне досталась приличная коллекция картин русских художников. Пока я учился, работал, защищал кандидатскую и докторскую, всё как-то не хватало времени на общение с картинами, на жизнь в пространстве искусства. А тут судьба пинком под зад меня закинула в это пространство. Открыл маленькую частную галерею. Стал выставлять картины из своей коллекции, из запасов других коллекционеров. Так хобби постепенно стало и работой. Любимой работой.
Алексей Петрович часами мог рассказывать неизвестные Андрею подробности биографии Марка Шагала или Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина (особенно Андрея, как странника, вдохновила история о путешествии Мастера на велосипеде по Италии и Северной Африке). С воодушевлением он рассказывал и о тех русских художниках, о которых Андрей не имел ни малейшего представления — Волжанине, Пименове, Тропинине.
Они сидели обычно в Наггаре или Вашиште в каком-нибудь ресторанчике на крыше с видом на долину, реку Биас и снежные горы. Алексей Петрович погружал Андрея в мир, который, к стыду последнего, был ему не знаком. Фотографии картин на планшете сменяли одна другую, а Алексей Петровис всё рассказывал и рассказывал.
И Андрей был бесконечно благодарен ему за этот ликбез. Его жизнь наполнилась новыми красками благодаря этому человеку. И когда он попросил Андрея помочь в одном непростом деле, он не долго раздумывая согласился.
В Донецк Андрей добирался через Мариуполь. Прямых поездов из Харькова на тот момент давно уже не было. А вот маршрутки из Мариуполя бегали. В Донецк — полупустые, обратно — полные. Те, кто еще не успел выехать — бежали от войны.
Машины мчались мимо бескрайних полей пшеницы и подсолнечника и Андрей думал о том, что ездил этой дорогой сотни раз. Отец его работал учителем физкультуры в техникуме, от которого каждый год вся семья выезжали на берег Азовского моря в Мелекино в спортивно-оздоровительный лагерь под задорным названием «Юность». С трех лет и до двадцати пяти Андрей проводил там по два летних месяца. Дорога, по которой он ехал в военный Донецк раньше была ему знакома до мелочей. Теперь он ее не узнавал.
Андрей давно уже не был на Азове. Как-то все больше в последнее время его заносило на другие моря — Аравийское и Южно-Китайское. Может. Поэтому всё вокруг казалось ему незнакомым? Только степи да поля были теми же степями и полями, что в его детстве и юности. Он не мог вдохнуть их запах в кондиционированной маршрутке, но, тем не менее, ощущал его — запах детства, запах беззаботности, запах счастья.
Тот мир его детства был таким простым и понятным. Но и тогда возникали вопросы. Он любил читать. Лет с четырех начал читать сказки, а потом уже «проглатывал» все книги, что попадались. Больше всего любил фантастику и приключения. Но и книги о войне не оставлял без внимания. Читая о гражданской войне Андрей никак не мог понять, как могли брат пойти на брата, сын на отца, друг на друга? В институтские годы он написал эти строки:
Степи загорелые,
Выцветший ковыль,
Спят в окопах белые –
На погонах пыль.
Сумерки атласные,
Журавли летят,
Спят в окопах красные –
Звездочки блестят.
Годы очумелые
Породили зло.
Красные, белые…
Сколько полегло?
Утро затрезвонится,
Закричит трубой,
И помчится конница,
В свой последний бой.
Сечу ту, удалую,
Не остудит Бог,
Станет темно-алою,
Пыль степных дорог.
Жертвы вы напрасные,
На алтарь войны,
Белые, красные…
Вашей нет вины.
Годы очумелые
Породили зло.
Красные, белые…
Вам не повезло…
С тех пор минуло два десятка лет. И теперь он не то, чтобы это понимал, но видел своими глазами, как идеология разделяет людей. Как близкие люди становятся врагами. Как друзья детства готовы убить друг друга. Как затаившееся где-то в глубинах психики вдруг всплывает на поверхность. Как все самое низменное из человеческого бессознательного становится очень даже актуальным, когда оживает лозунг «Цель оправдывает средства».
Украинские блок-посты проехали без проблем. Один боец заглянул в маршрутку, и не обнаружив в салоне ничего подозрительного, махнул водителю рукой — проезжайте.
На блок-постах «чужих» маршрутку даже не останавливали. Боевые действия велись уже совсем рядом и «альенсам» было явно не до пассажирского минибаса. До Южного вокзала добрались за каких-то десять минут. Дороги в Донецке — пустые. Только такси и редкие машины советского автопрома — и всё. Владельцы дорогих авто просто не рискуют на них выезжать — каждый день с десяток только известных случаев экспроприации машин для нужд «революции».
От Южного автовокзала до дома Андрей собирался дойти пешком. Но неожиданно (или, с другой стороны, вполне ожидаемо — видимо выглядел слишком независимо) его остановил патруль ДНР.
– Документики — с ухмылочкой (что-то очень знакомой Андрею ухмылочкой) произнес бочкообразный милиционер. С ним вместе были двое совсем юных тщедушных (особенно на фоне мента) парня в камуфляже.
Андрей достал паспорт и отдал толстяку. Он внимательно изучил его, а затем довольно произнес, обращаясь к компаньонам:
– А казачок-то засланный. Смотрите — харьковская прописка.
– Чего это засланный. Ты посмотри где выдан паспорт. В Донецке.
– Так, когда это было. В … году. А прописка харьковская. С … года. Очень подозрительно. Да и выглядишь ты, как-то тоже подозрительно. Что скажете, пацаны?
По пацанам было видно, что они полностью разделяют мнение старшего товарища. Перед Андреем замаячила перспектива начать свое пребывание в Донецке с рытья окопов во славу ДНР. Это в лучшем случае. Незавидная, прямо скажем, перспектива.
Киртимукха.
08.09.2016
НЕИЗВЕДАННЫЙ СЕВЕР ТАИЛАНДА И МАГИЧЕСКИЙ АНГКОР. Авторский тур Сергея Мазуркевича. Если Вам надоели стандартные туристические…
Ни диалогов, ни картинокНи тайн, загадок и страстейТекст из ста тысяч паутинокИ несусветных скоростей Слова,…
Вона була не дуже гордаХодила пішки, читала ФройдаНе їла салаРоман писалаКоли не спалаТо малювалаКружляла в…
Тайский гарем Таїланд як держава сформувався відносно недавно. Принаймні, протягом історії існувало сім тайських королівств:…
Кардунг Ла Індійці в своїх спробах умовити світ в тому, що й вони на щось…
